Не грусти, прошу я, Бога ради!
В будущее с верою смотри!
Лишь у пидорасов счастье сзади,
А у нас с тобой всё впереди!

Перчатки в хлам,
На попе дырка,
Хромаю, ноги волочу...
Лицо горит, в трусах снежинка -
Кататься с горки я люблю!

Мужчина средних лет, как вобла тощий,
В трусах одних по комнате ходил
И на жену, и на родную тёщу,
Тоску своим обличьем наводил.

- Оденься хоть, у нас ведь не витрина,
В окно вон люди смотрят на тебя!
- Пусть видят все, - в ответ сказал мужчина,
- Как с тёщею вы кормите меня!

- Ну, коль ты эту тему тронул Вася,
Жена его продолжила пилить,
- Трусы сними и голым оставайся,
Что б видели, за что тебя кормить!

Вошла Она. И в ресторане
Вдруг разговор мгновенно стих.
Промолвил вслед какой-то парень:
- Имеет кто-то же таких!
Она, услышав, обернулась:
- Ты тоже хочешь, острослов?
И паренек, глотая слюни,
Пролепетал: - Всегда готов!
- Ну, хорошо! Держи визитку!
И приходи сегодня в шесть!
Потом добавила с улыбкой:
- Он будет и тебя иметь.

Свет мой, зеркальце, скажи,
Да всю правду доложи!
Я ль на свете всех тупее,
Бесполезней и пьянее?
Молвит зеркальце в ответ:
Ты придурок, спору нет,
Но живет на белом свете...
Здесь таких как ты две трети.

Подошёл к ней не спеша,
Рукой погладил, чуть дыша.
Она придвинулась, дрожа,
Тепла, задумчива, нежна...
Её глаза сияли синевой,
И взгляд так говорил о многом,
Я стал ласкать её рукой
И медленно раздвинул ноги...
Рука наполнилась теплом её груди,
Движенья вверх и вниз она ждала...
И трепет тут пронзил меня внутри,
И жидкость белая стекла...
И в этот миг я ощутил экстаз!
Так я доил корову в первый раз...

Шел Иван-дурак по лесу,
Заблудился невзначай,
Растерялся бедолага,
Хоть кричи, хоть пресс качай.
Брёл и вышел на опушку,
Да увидел там избушку.
А в избушке бабка-ежка
В печке жарила картошку.
Начал Ванька приставать,
Чтоб пустила ночевать!
Бабка хитро так взглянула
И Ивану намекнула,
Говорит: "Пущу тя спать
Только надо выбирать:
Будешь спать или со мною
Или с младшею сестрою!
Ваня думал и гадал -
Чуть мозги не поломал!
Бабку-ежку он хоть знает,
А сестру не представляет.
Мож она еще страшнее,
На мозги еще тупее,
Вместо костяной ноги
Две торчащих кочерги!
Потому и лег он спать
С бабкой-ежкою в кровать!
Утрецом Иван проснулся,
На пороге потянулся.
Глядь: невдалеке девица
У колодца пьет водицу.
В шоке Ванька к ней подходит,
Разговоры с ней заводит:
Говорит: "Ты кто, девица?"
"Бабки-ежки я сестрица!
Ну а ты—то кто, чувак?
Ванька (грустно): "Я - мудаааааак..."

"Любите баб на свежем сене" -
Писал всем нам Сергей Есенин.
"А лучше все же на опушке" -
Упоминал об этом Пушкин.
"Ведите их на зерноток" -
Настаивал на этом Блок.
"Неважно где, а важно как" -
Всем говорил нам Пастернак.

В аду – аврал. Кипит работа,
бедняг-чертей бросает в жар:
заклинил наглухо ворота
Егор Тимурович Гайдар.

То изнутри его толкают,
а то снаружи тычут в зад,
шампунем, маслом поливают,
он – не вперед и не назад!

Сам Сатана примчался в спешке,
налег плечом – увы, никак…
Кричит: - Да где же этот грешник
отъел себе такой пердак?!

Дежурный чёрт спешит с докладом:
- Где-где – в России! Он один
семь миллионов мором-гладом
извел народу, Господин.

Считай, он сам их всех и слопал,
так и не диво, что широк…
Кольнуть его трезубцем в жопу?
- А если лопнет? - Не дай Бог!

Меж тем из душ новоприбывших
(а их немало собралось)
выходит эдакий парнишка:
большие руки, мощный торс,

на прессе кубики бугрятся,
и дельтовидные – вполне…
Он, и не думая стесняться,
подходит прямо к Сатане

и говорит ему:- Послушай,
не надорвать бы вам пупки…
Дозволь-ка мне по этой туше
слегка въебать с одной руки?

Рассвирепел Владыка ада:
- Презренный смертный, ты нахал!
Да что ты можешь? - Было надо –
рукой автобусы тягал…

- Ну, что ж, попробуй. За работу,
когда осилишь ты ее,
клянусь, не пожалею квоты –
поедешь в райской житье!

А не осилишь – твою душу
велю швырнуть в кипящий кал…
Но парень черта не дослушал,
шагнул к Гайдару – и въебал.

Ударил сноп говна и пара!
И, испуская жуткий рёв,
душа товарища Гайдара
умчалась в сторону котлов.

Аплодисменты! Поздравленья!
А Сатане уже несут
бланк по УДО освобожденья
и апелляшку в Страшный Суд.

- Сдержал свое ты, смертный, слово.
Сдержу и я. Кого писать?
- Ну что ж, пиши – Турчинский, Вова…
А Трахтенбергу – не въебать?

- Да ладно, успокойся, парень –
бери манатки, топай в рай.
Мы сами этих двух попарим,
а ты – со Штирлицем бухай!